Ознакомительная версия.
– Не ругайся! – только и сказал Нерон в ответ. – И запомни: обладание честью – самое страшное наказание для бедного человека!
Нерон заметил, что придорожный ветер носил целую кучу каких-то бумаг. Он спустился почти до земли и на лету схватил кучу листков, которые тут же поднял к глазам. Ознакомление с содержимым бумаг нерона не обрадовало.
– Во словоблуды! Какие словоблуды! – сказал он, – Читаю…
– Что это такое? – откликнулся Кропоткин.
– Литературно-критический журнал, судя по обложке! «Умляут» называется.
– Читай!
– «Эти виртуозные, донельзя стыдливые матерные вирши, кричаще и празднично наплёванные на искрящееся полотно жизни, создают абстинентальную отстранённость гносиса». Что это за муть? Для кого они это пишут, козлы?
– Для тебя!
– Вы хотите сказать, герцогиня, что он углубляет гротескное снижение глубоким введением…
– Не надо меня парафинить! Напиши им в редакцию свой рецепт.
– Какой рецепт?
– «Отрезать голову неострым ножом. Опалить. Мозги пробланшировать. Положить на блюдо, прошпиговав нарезанными ушами. Лук не добавлять! Поставить в духовку на сорок семь минут при великом огне. Отрезанную голову посыпать майораном. Подавать к столу под католические гимны». Они шутят над тобой, пошути над ними!
– Ихняя критика уже отрезала мне голову, и не только отрезала, но и посыпала её майораном!
– Хватит! Хватит об этом! У меня в голове родилась небольшая, но прекрасная поэма. Хочешь услышать?
– Не надо ради Богов! Помилуй!
– Возьми скрипичный ключ, и оным по балде
Ты нанеси удар для вящей пущи,
Чтобы воспоминаньем о грядущем
Не обломились всуе абы где.
Поэзия. Достойна ты похвал
И вознесенья в самом высшем тоне;
Тебе готов служить, сколь и Мамоне!
Я в этом деле, право, не бахвал!
Люблю индейцев и индеек вкус,
Помёта цвет и запах спермацета,
Я не люблю ни вора, ни клеврета,
И слушать не люблю, как ноет гнус.
Возьми скрипичный ключ, и оным по балде
Ты нанеси удар для вящей пущи,
Чтобы воспоминанья о грядущем
Не обломились всуе абы где…
Число… Подпись… Ну как?
– Как всегда! А вот ещё подарок – «Ирен Кирикука – Ваш Депутат», – засмеялся Кропоткин, – Баба что ли?
– Похоже! Впридачу к Кирикуке кто-нибудь есть?
– Ешла Стриженная, Софа Обиженная!
– И всё? Негусто!
– Ах, ты гадина подколодная! Вспомнил! Знаю эту высохшую мумию! Гадина, в которой от женщины есть только половые органы определённой формы! А по сути это – зверь зверем! Никакой жалости к беднякам!
Как при столь высокой скорости летевшим удавалось рассмотреть все эти китайские лозунги, выполненные в разных размерах, разными гарнитурами, навсегда останется загадкой. Ещё более загадочно, как Гитболан разглядел внизу стены какую-то приписку углём, а он разглядел.
– Нерон, посмотри, – сказал он, – что там приписано?
В руках Нерона внезапно оказался гигантский флотский бинокль. Он придирчиво посмотрел в него, а потом и сказал:
– Там написано от руки: «Ваша демократия – говно!». И под надписью нарисована свастика. Опять в эту страну гадость двуглавая вернулась! Можете сами посмотреть, если не верите!
– Ты о ком? – полюбопытствовал Кропот, устремив на говорившего оратора влажные оленьи глаза.
– Что о ком?
– Ну, ты сказал «Двуглавая гадость»?
– О двухвостке! Не о свастике же! Не понятно, что ли? Реклама! Лавочники! Если они будут себя так вести, я рано или поздно отстегаю их многоголового дракона по медной заднице! Жаль, сейчас времени нет! – заюлил Нерон и, чтобы не продолжать, перевёл разговор совсем в другое русло. – Бдительность – наш рулевой! Я вам должен доложить, шеф, здесь не место, где живут ангелы! Вакханалия жульничеств недавно прокатилась по Сан Репе. Ушат воды, вылитый на головы обывателей раскрытием греческих секретов построения пирамид, с одной стороны заставил обывателей быть хитрее и предусмотрительнее, а с другой – заставил строителей пирамид быть ещё ушлее. Это естественно. Солдат всё глубже закапывается в землю, его враги делают всё более глубинные бомбы, пытаясь его достать из глубины, где он прячется. У них – конкуренция. Чем больше раковина у улитки, тем длиннее и крепче клюв птицы. Последняя модель, которая применялась здесь, меня очень рассмешила. В городе появилась фирма, которая стала рекламировать чудо – луковицы, выделяющие целебный сок жизни. Предлагалось, заплатив пятьдесят гренцыпуллеров в контору, получить кучу этих замечательных луковиц и дома прорастить их, а после сдать обратно для переработки. Бывшие крестьяне клевали и проращивали. Когда они спрашивали, что будут делать далее с проращенными луковицами, им предупредительно отвечали: «Они сок выделяют! Целебный! Будем давить!» И ужасающе пучили глаза, что, вероятно, и выражало всю мощь нового целебного сока.
– Я размышлял, насколько глупы обыватели, – подхватил Кропоткин, – Ведь ещё недавно большим конфузом кончилась история чудо-лекарства «Молодит», а трогладиты уже лезут в следующую афёру. Главное в этом деле для вора – выдумать какую-то интересную форму игры в отъём денег. Тогда всё идёт, как по маслу! Клиент прёт, как карась в грозу.
Так как за проращенные импортные луковицы фирма на самом деле заплатила, слух о новом волшебном способе заработка прокатился по окрестности Нусеквы. Пришла куча людей и скупила луковицы, надеясь через месяц получить деньги. И эта партия была скуплена. Через месяц они сдали луковицы в контору и получили деньги, что, естественно, окончательно укрепило всех в надёжности помещения денег. Тогда пришла огромная толпа и закупила луковицы огромными партиями, после чего занялась посадкой чудо-растений в свои горшочки. Когда через месяц (А вегетационный период роста загадочных луковок оказался именно таким), когда первые побеги вылезли наружу, уже не было ни фирмы, ни сотрудников её, ни даже вывески. Денежки исчезли. А вы говорите – сок выделяют! Слёзы от этих луковок! Одни слёзы!
– Ну, ничего! – сказал Гитболан, – я сок из них выделю! Желудочный!
Больше вопросов к Нерону не было.
А полёт продолжался.
Глава 2. В глубь Сан-Репы
Боже ты мой, – думалось, должно быть в этот час кому-нибудь из сидевших у вагонных окон, – боже ты мой, как грустна моя ненаглядная Сан Репа! Неужели же это уродливое нагромождение сараев, свалок и замков Синей Бороды, в конце концов, завершится чем-нибудь стоящим, замечательным, заслуживающим внимания и похвалы? Неужели? Неужели же впереди Нусеква, которая числится столицей нашей в далёком прошлом великой родины?
Не завершается. Серый, зачумлённые поезда всегда бегали по рельсам. Серые, безликие строения всегда высились здесь, сменяли друг друга и если в них и было что-то отличное, так это только степень уродства. Особенно ужасны были новенькие входы в бараки, напоминавшие сёдла на спинах коров.
А ведь были времена, когда сидящий в вагоне и начинавший чувствовать приближение Нусеквы, поднимался духом и говорил: «Ну, вот и я опять в Нусекву приехал! Нусеква – это столица нашей Родины. И не смущали его ни грязь на подъездах, ни бараки, раскиданные кое-как, ни этот всеобъемлющий дух отсутствия малейшего порядка – сердце всё равно радовалось. Ушли те времена. Ушли безвозвратно. И словно искристая пелена спала с очарованных глаз, открывая путнику только вековечное уродство жизни.
– Что за улица? Посмотри, Кропоткин, у тебя глаз, как у орла! Что ты там видишь, Ватерпас? – скомандовал Гитболан.
– Ту-пик Тол-сто-го! Всё!
– Значит должен быть и тупик тонкого! – не то съязвил, не то показал свою неосведомлённость Нерон. – Мне больше по душе тупики для толстых!
– Да, интересные ребята, они как будто издеваются над своими самыми видными людьми, то статую писателя Пилатова сделают так, что без слёз не взглянешь, то именем Толстого назовут помойку с рельсами, в общем – всё у них не так! – резюмировал Гитболан.
И Кропоткин, как будто желая перехватить пальму первенства у завзятого театрала и мизантропа Нерона, запел песню, которая чудесным образом пронзила его летящий мозг. Загадочные слова о загадочной стране взялись ниоткуда:
«Вставай с колен, Языческая Нусь!
Твой долгий плен был тяжек!
Ну и пусть!
Твои сыны,
Идущие в поход —
Тебе верны!
Вперёд! Вперёд! Вперёд!
Враги сильны!
Они со всех сторон!
Победа наша до конца времён!
Славяне! Славяне
Из сёл и городов!
Славяне! Славяне
Не свора рабов!
Если с нами народ,
Значит скоро придёт
Время наших великих побед!
Вставай с колен, Языческая Нусь!
Ждём перемен,
Смиряя гнев и грусть!
Твои сыны
И данники судьбы
Стряхнём оковы мы
С твоих прекрасных рук!
Славяне! Славяне
Из сёл и городов!
Славяне! Славяне
Не свора рабов!
Тебе отдаём мы все наши сердца!
Мы будем сражаться с врагом до конца!
И победа придёт!
И победа придёт!
Вперёд! Вперёд! Вперёд!
Неведомый миру автор не избежал в песне перебивов ритма, но искупил это искренностью и верой.
Ознакомительная версия.
